Берков П.Н.: Биография моей библиотеки

Место встречи покупателей и продавцов любых книг.

Все книги в продаже (3619744)
Загрузка книг проводится ежедневно в 9 и 23ч.

I

В детстве у меня и моего брата почти не было игрушек; вероятно, у наших родителей имелись на этот счет свои педагогические соображения. Зато книг покупали нам много. Отец, провинциальный зубной врач, собрал недурную библиотечку и покупал приходившие в наш маленький Аккерман (ныне Белгород-Днестровский) нашумевшие книжные новинки. Вся семья была абонирована в местной "публичной библиотеке". Одним из ее основателей был мой отец, которого я помню постоянно с книгой в руках. Мать в свободное время читала нам с братом вслух, либо читала про себя. Таким образом, могу без преувеличения сказать, что с детства был окружен книгами и рос среди людей, любивших книги и чтение.

Первыми подарками, полученными мною, были "Гензель и Гретель", по сказке братьев Гримм, детская обработка "Дон Кихота" и какая-то смешная повесть, главным героем которой был мельник-бездельник. Особенно я любил "Дон Кихота". Но потом другие книги вытеснили первых любимцев, и они куда-то безвозвратно исчезли. Тогда я еще не ощущал щемящего чувства грусти от расставания с дорогими книгами, которое позднее испытывал, быть может, слишком часто...

Как-то у соседского мальчика я взял "Трех мушкетеров" Дюма. Д'Артаньян, Атос, Портос и Арамис, виконт де Бражелон поразили воображение. Через несколько лет журнал "Природа и люди" два года подряд давал в качестве приложения Полное собрание сочинений Дюма. Я выписал журнал, стал перечитывать когда-то так нравившиеся мне романы и был разочарован... Наверное, это случилось потому, что в это время я набросился на отцовскую библиотеку, запоем читал классиков, и на фоне их произведений романы Дюма потускнели и утратили для меня интерес. И я решил с ними расстаться. В нашем городке было два книжных магазина. Около 1913 г. появился еще один, принадлежавший некоему Н. Ф. Яну, человеку очень милому, но большому неудачнику: букинистическая торговля у него шла плохо. Я знал об этом, поэтому решил продать Дюма ему, зная, что он сможет заработать при перепродаже. Это был первый и единственный случай, когда я не жалел о проданных книгах. Второй и последний раз сделал такую оплошность после переезда на новую квартиру. С тех пор я "лишних" книг не продаю, ибо лишних книг не бывает

II

Моя аккерманская библиотека пропала после моего отъезда из Бессарабии. Почти полностью пропали книги, собранные в Вене, где я учился в университете: при возвращении в СССР я мог захватить самую незначительную часть. Об этих утратах я очень жалею: в гимназические, годы увлекался историей родного города и вообще историей Бессарабии и собрал порядочную коллекцию - "Бессарабиану" и "Аккерманику". В годы студенчества в Вене я систематически покупал новейшие издании по художественной литературе, литературоведению, искусству; кроме того, у меня 6ыло довольно книг по моей университетской дополнительной специальности - египтологии и вообще востоковедению; главная специальность у меня была славянская филология, точнее - русская литература XIX в. Книги по египтологии-словари, грамматики, коллекции текстов, переводы с древнеегипетского и коптского на европейские языки - - все это осталось на чердаке у венских знакомых моей жены.

Таким образом, моя теперешняя библиотека составилась полностью в Советском Союзе.

Я приехал в Ленинград (тогда еще Петроград) осенью 1923 г. и получил должность заведующего 48 трудовой школой и преподавателя русского языка и литературы. Расходы на питание (квартиру и дрова я получал при школе) едва ли составляли треть моей заработной платы. Все свободные деньги стал тратить на книги. Через полгода у меня уже была довольно большая библиотека.

В те годы книги, в особенности старые, были поразительно дешевы, и по совету школьных коллег я стал покупать их на барахолках, на "развалах" Чубарова рынка и других больших и малых базарах. В магазины на Литейном и Невском заходил реже, так как цены там были значительно выше. В маленьком магазине В. Н. Баскова на Александровском рынке я приобрел едва ли не половину своей тогдашней библиотеки. Цены Басков устанавливал в соответствии с форматом и объемом книги, в основном книги у него были по 5, 10, 15 и 20 копеек. Главный его доход составляли переплеты, которые он беспощадно отдирал и продавал в частные сапожные мастерские, а сами книги, лишенные переплетов, равнодушно сбывал за бесценок. Конечно, они не всегда были безупречными с библиофильской точки зрения, но зато я в короткое время приобрел необходимое для преподавания, научной работы или то, что просто хотелось иметь.

Еще в гимназические годы я узнал о библиографии и познакомился с каталогами книжных магазинов начала XX в. В годы студенчества мои знания в этой области увеличились, а по приезде в Ленинград я стал покупать книги по библиографии. Правда, такие издания сравнительно, редко бывали у Баскова и ему подобных "книжников", так как старые антиквары во главзе с Ф. Г. Шиловым и более молодые, как, например, П. Н. Мартынов, по утрам обходили букинистов Александровского рынка и забирали у них все редкости.

В то время у книжников Александровского рынка была мода продавать книги на вес (если память мне не изменяет, по 40 копеек за килограмм). И я приобрел у Баскова около двух пудов редчайших брошюр, оттисков, книг, - и почти все с автографами. Появлялись у Баскова "партии товара" из собрания Колобова, Синягина и разных безымянных библиофилов. Так, помню, зимним вечером на лоточке у лавочника Баскова оказался изумительный подбор изданий первой трети XIX в.-журналы И. И. Мартынова "Северный вестник", "Лицей", два выпуска "Европейца" Киреевского, масса альманахов-"Северные цветы", "Полярная звезда", "Звездочка", сочинения Радищева (первое издание). К сожалению, "Звездочку" и Радищева у меня из-под носу выхватил какой-то молодой человек, но все же я приобрел много ценнейших книг, в том числе редчайшие "Сочинения" В. Петрова 1782 г., которые отсутствовали даже в собрании по XVIII в. Г. А. Гуковского. Не приходится и говорить, что все эти книги были куплены по 5-10-15 копеек. Басков говорил в таких случаях; "Лучше я отдам хорошему человеку за 5 копеек, чем акулам за 20".

Кстати Ф. Г. Шилов в своих "Записках старого книжника" подробно рассказывает об артели "Букинист", о высоких ценах в ее магазине, за которые владельцев "Букиниста" называли "акулами". Но едва ли он не знал, что книжники Александровского рынка и его честили тем же нелестным прозвищем...

III

Мое собрание быстро пополнялось. В течение 1918-1920 гг. государство реквизировало огромное количество книг у издателей и книгопродавцев и собрало множество конфискованных книг частных библиотек. У созданного в 1919 г. Государственного издательства оказались колоссальные залежи старых книг. С 1923-1924 гг. их стали продавать. Одно время, в 1924 г., преподавателям средней школы и, вероятно, другим служащим в счет заработной платы предлагались книжечки талонов на 3, 5 и 10 рублей, по которым можно было в любом государственном книжном магазине приобретать книги. Как только я узнал о подобном способе покупки, я широко им воспользовался. Я уже достаточно хорошо разбирался тогда в ценах на книги,- милый Басков как-то в минуту откровенности раскрыл мне старинный секрет книжников. Они обозначали свою покупную цену книгн буквами из слова "Братолюбие", в котором десять букв и только две повторяются, хотя и отличаются величиною: "Б" (большое) означало цифру один, "б" (малое) - восемь. Таким образом, "Бе" означало 10 копеек, "ро"-25 и т. д. Продавали же кчижники значительно дороже. В государственных книжных магазинах цены назначали люди зачастую малосведущие, не искушенные в тонкостях библиофильского спроса, они знали стоимость книг по искусству, медицине и технике, а по литературоведению, библиографии и старинной "беллетристики" знаний у них но было. Так, в отделе старой книги в Доме книги я купил по 5 копеек "Каталог книжного магазина бр. Покровских" к "Каталог книжного магазина Распопова" -редчайшие издания, уничтоженные в свое время цензурой. В магазине "Старой книги" на Литейном я приобрел двухтомную "Историю славянских литератур" А. Н. Пыпина и В. Д. Спасовича за 30 копеек, тогда как ее цена у "акул", в магазине артели "Букинист" была 5 рублей. Впрочем, и у "акул" мне довелось купить не то за 5, не то за 3 рублей "Роспись" Смирдина со всеми тремя дополнениями (третье-чрезвычайная редкость); по-видимому, цена была назначена "акулами" без просмотра экземпляра.

Хочется упомянуть еще об одной значительной по размеру покупке-не в магазине, а в книжном окладе. В 1929 г. я преподавал историю книги на Высших курсах библиотековедения при Государственной публичной библиотеке и в Книжном техникуме. Мои коллеги знали о том, что я-отчаянный книголюб, и кто-то из них устроил мне возможность приобрести книги непосредственно на государственном книжном складе, помещавшемся тогда на канале Грибоедова против Казанского собора. Это были пустынные склады типа Гостиного двора, с наглухо закрытыми воротами. Когда я достучался, вышедший сторож направил меня по гулким деревянным галереям в самый склад. С трудом открыв дверь, я увидел, что в огромной комнате навалом, не кучей, а буквально горой, лежали книги, покрытые густым слоем пыли. Пришлось взбираться на них, по мере возможности соблюдая осторожность... Помещение было светлое, день был солнечный, и я испытывал редкое чувство "открывателя": почти на каждом шагу натыкался на одну редкость за другой.

К концу 20-х гг. барахолки, книжные развалы н вообще частная книжная торговля прекратились. Дальнейшее пополнение библиотеки происходило через государственные магазины. Но к этому времени у меня уже установились связи со многими ленинградскими библиофилами, начались обмены, выписка литературы из других городов, и из-за границы я стал получать большое число книг и оттисков в подарок от авторов. Иногда неожиданно мне доставались значительные хпижгыс пополнения. Так, познакомившись в 1927 г. с А. Г. Фоминым, я вскоре сблизился с ним, и однажды он подвел меня к полке с дублетами и предложил, не стесняясь, отобрать все то, чего у меня нет. "Хотя бы,-как он сказал,-всю полку". Я получил тогда в подарок не менее сотки книг. Дарил он мне книги и позднее.

IV

Конечно, я не мог пойти ни в какое сравнение по части средств с В. А. Десницким, Демьяном Бедным, М. Н. Куфаевым, позднее Н. П. Смирновым-Сокольским и другими библиофилами, для которых антиквары подбирали редкости и продавали за большие деньги. Но нисколько об этом не жалею: школьный преподаватель, затем аспирант и младший научный сотрудник, получавший небольшую заработную плату и имевший семью, даже тогда, когда мои покупательные возможности возросли, не "заказывал" никаких книг, так как знал, что стоит обнаружить интерес к какому-нибудь изданию, как оно сразу же будет оценено продавцом в несколько раз дороже. У меня выработалась своя тактика: приходя в книжный магазин, просил допустить меня к полкам и молча перебирал одну книгу за другой. Отобрав их на ту сумму, которая была мною предназначена, оплачивал чек и уходил. Никаких расспросов и разговоров с книжниками не допускал, потому что убедился в том, что рассказы об осведомленности "старых книжников" в истории книги явно преувеличены, чтобы не сказать больше. Я никогда не стремился попасть и в "директорскую комнату", в которой хранятся "сливки" и где собираются библиофилы. Старые книжники, в частности Ф. Г. Шилов, меня недолюбливали, так инстинктивно чувствовали мою настороженность и недоверие к их авторитету. С Ф. Г. Шиловым мы помирились лишь после войны, а с П. Н. Мартыновым и того позже.

Зато благодаря моей "тактике" через мои руки прошли десятки тысяч книг, которые я просматривал, отбирая нужные и запоминая такие, которые могли пригодиться когда-нибудь мне, моим коллегам или ученикам. Эта книжная школа дала то, чего не могли получить библиофилы, составлявшие свои коллекции с помощью денег и антикваров "акул". Недостаток средств оказался в известном смысле моим преимуществом: во-перных, удавалось за бесценок приобретать те же редкости, за которым богатые библиофилы платили большие деньги, и, во-вторых, я получил большие знания в области книг по интересовавшим меня отраслям науки и искусства. Неоднократно потом убеждался в том, что память помогла мне давать полезные консультации тем, кто обращался ко мне с вопросами, и - еще чаще - подсказывала мне самому названия книг, которые были нужны для работ по темам, выраставшим по мере расширения моего научного кругозора.

Конечно, на такой способ пополнения библиотеки уходило много времени, но, как известно, за всё надо платить: кто платит деньгами, кто - временем. Кто платит деньгами, приобретает книги; кто-временем, приобретает книги и знания.

V

О моей библиотеке среди книголюбов ходят слухи безусловно преувеличенные. Ее большие размеры вызывают фантастические предположения, что у меня "все есть". Это вовсе не так. Редкостей ради их редкости я никогда не покупал. И не купил сейчас каких-нибудь уникумов "геннадиевского толка". Зато то, что входит в круг моих научных интересов, то, что мне нужно для работы как литературоведу широкого профиля и книголюбу, я стараюсь приобрести-купить, обменять, сфотографировать.

У меня, вероятно, одно из наиболее полных частных собраний в СССР по русской общей и специально литературоведческой библиографии (включая и биобиблиографию). Немало литературоведческих справочников на немецком, французском, английском, польском, итальянском и других языках. Очень дорожу тем, что еще в конце 20-х гг. мне посчастливилось купить 51 том "Biographie universelle" (недостававший т. 12 я каким-то чудом приобрел позднее). Думаю, что у меня наиболее полная коллекция (опять-таки среди частных собраний) по истории русской литературной науки и истории литературы народов СССР, Полагаю, что по истории русского театра XVII-XVIII в. мое собрание не уступит никакому другому негосударственному собранию. Почти не сомневаюсь, что моя коллекция персоналий, то есть биографических, библиографических и историко-литертурных материалов о русских питателях н литературоведах, одна из наиболее богатых среди аналогичных частных собраний. У меня есть много первых изданий русских писателей XVIII- XХ в., но, конечно, сравнить это собрание с библиотеками покойных И. Н. Розанова и Л. К. Тарасенкова никак нельзя. Нет у меня старопечатных русских книг, нет инкунабул, нет "Книги маркизы" и других редкостей, наличие которых считалось и считается обязательным для большой библиофильской библиотеки.

Да, многого у меня нет, но я горюю не об этом, а о том, что прочел только небольшую часть имеющихся у меня книг. Ведь почти каждая из них является свидетельством моих интересов, материалом для задуманных и неосуществленных замыслов, начатых и не доведенных до конца работ...

Ах, если бы все прочесть, все узнать, все написать, все рассказать! Тогда я считал бы свой долг перед книгами, перед своей библиотекой, перед людьми выполненным.

Примечание:
Берков Павел Наумович [р. 2(14).12. 1896, Белгород-Днестровский, - 9.8.1969, Ленинград, похоронен в Комарове Ленинградской области], советский литературовед, член-корреспондент АН СССР (1960). Член-корреспондент Германской АН в Берлине (1967). Профессор Ленинградского университета, руководитель группы по изучению русской литературы 18 в. в Институте русской литературы АН СССР (Пушкинский дом). Основные работы посвящены русской литературе 18-20 вв., литературе народов СССР, истории журналистики 18 в., библиографии, книговедению, взаимосвязям русской и зарубежных литератур.
После смерти ученого его книжное собрание (30 000 единиц) поступило в Библиотеку Академии наук БССР (Минск), где хранится как отдельная коллекция в Отделе редкой книги.

^ Наверх!

Лучшие продавцы >>>

КАРТА сайта · Алиб.ру - Главная · Авторам и правообладателям · Указатель серий · Alib в Українi · Пластинки · Марки · Добавить в Избранное

| 0 c |